Вронский пошел за кондуктором в вагон и при входе в отделение остановился, чтобы дать дорогу выходившей даме. С привычным тактом светского человека, по одному взгляду на внешность этой дамы, Вронский определил ее принадлежность к высшему свету. Он извинился и пошел было в вагон, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее - не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное. Когда он оглянулся, она тоже повернула голову. Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшею ее румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против ее воли в чуть заметной улыбке. Вронский вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо. - Получил телеграмму? Здоров? Слава богу. - Хорошо доехали? - сказал сын, садясь подле нее и невольно прислушиваясь к женскому голосу из-за двери. Он знал, что это был голос той дамы, которая встретилась ему при входе. - Я все-таки с вами не согласна, - говорил голос дамы. - Петербургский взгляд, сударыня. - Не петербургский, а просто женский, - отвечала она. - Ну-с, позвольте поцеловать вашу ручку. - До свиданья, Иван Петрович. Да посмотрите, не тут ли брат, и пошлите его ко мне, - сказала дама у самой двери и снова вошла в отделение. - Что ж, нашли брата? - сказала Вронская, обращаясь к даме. Вронский вспомнил теперь, что это была Каренина. Ваш брат здесь, - сказал он, вставая. - Извините меня, я не узнал вас, да и наше знакомство было так коротко, - сказал Вронский, кланяясь, - что вы, верно, не помните меня. - О нет, - сказала она, - я бы узнала вас, потому что мы с вашею матушкой, кажется, всю дорогу говорили только о вас, - сказала она, позволяя, наконец, просившемуся наружу оживлению выразиться в улыбке. - А брата моего все-таки нет. - Позови же его, Алеша, - сказала старая графиня. Вронский вышел на платформу и крикнул: - Облонский! Здесь! Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел в вагон. - Не правда ли, очень мила? - сказала графиня про Каренину. - Ее муж со мною посадил, и я очень рада была. Всю дорогу мы с ней проговорили. Ну, а ты, говорят... vous filez le parfait amour.Tant mieux, mon cher, tant mieux. - Я не знаю, на что вы намекаете, maman, - отвечал сын холодно. - Что ж, maman, идем. Каренина опять вошла в вагон, чтобы проститься с графиней. - Ну вот, графиня, вы встретили сына, а я брата, - весело сказала она. - И все истории мои истощились; дальше нечего было бы рассказывать. - Ну, нет, - сказала графиня, взяв ее за руку, - я бы с вами объехала вокруг света и не соскучилась бы., Вы одна из тех милых женщин, с которыми и поговорить и помолчать приятно. - А о сыне вашем, пожалуйста, не думайте: нельзя же никогда не разлучаться. Каренина стояла неподвижно, держась чрезвычайно прямо, и глаза ее улыбались. - У Анны Аркадьевны, - сказала графиня, объясняя сыну, - есть сынок восьми лет, кажется, и она никогда с ним не разлучалась и все мучается, что оставила его. - Да, мы все время с графиней говорили, я о своем, она о своем сыне, - сказала Каренина, и опять улыбка осветила ее лицо, улыбка ласковая, относившаяся к нему. - Вероятно, это вам очень наскучило, - сказал он, сейчас, на лету, подхватывая этот мяч кокетства, который она бросила ему. Но она, видимо, не хотела продолжать разговора в этом тоне и обратилась к старой графине: - Очень благодарю вас. Я и не видала, как провела вчерашний день. До свиданья, графиня. - Прощайте, мой дружок, - отвечала графиня. Дайте поцеловать ваше хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила вас. Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо губам графини, опять выпрямилась и с тою же улыбкой, волновавшеюся между губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с которым она крепко и смело тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой, так странно легко носившею ее довольно полное тело. - Очень мила, - сказала старушка. То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему это показалось досадным. - Ну, что, maman, вы совершенно здоровы? - повторил он, обращаясь к матери. - Все хорошо, прекрасно. Alexandre очень был мил. И Marie очень хороша стала. Она очень интересна. И опять начала рассказывать о том, что более всего интересовало ее, о крестинах внука, для которых она ездила в Петербург, и про особенную милость государя к старшему сыну. - Вот и Лаврентий, - сказал Вронский, глядя в окно, - теперь пойдемте, если угодно. Старый дворецкий, ехавший с графиней, явился в вагон доложить, что все готово, и графиня поднялась, чтоб идти. - Пойдемте, теперь мало народа, - сказал Вронский. Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад. - Что?.. Что?.. Где?.. Бросился!.. задавило!.. - слышалось между проходившими. Степан Аркадьич с сестрой под руку, тоже с испуганными лицами, вернулись и остановились, избегая народ, у входа в вагон. Дамы вошли в вагон, а Вронский со Степаном Аркадьичем пошли за народом узнавать подробности несчастия. Сторож, был ли он пьян, или слишком закутан от сильного мороза, не слыхал отодвигаемого задом поезда, и его раздавили. Еще прежде чем вернулись Вронский и Облонский, дамы узнали эти подробности от дворецкого. Облонский и Вронский оба видели обезображенный труп. Облонский, видимо, страдал.. Он морщился и, казалось, готов был плакать. - Ах, какой ужас! Ах, Анна, если бы ты видела! Ах, какой ужас! - приговаривал он. Вронский молчал, и красивое лицо его было серьезно, но совершенно спокойно. - Ах, если бы вы видели, графиня, - говорил Степан Аркадьич. - И жена его тут... Ужасно видеть ее... Она бросилась на тело. Говорят, он один кормил огромное семейство. Вот ужас! - Нельзя ли что-нибудь сделать для нее? - взволнованным шепотом сказала Каренина. Вронский взглянул на нее и тотчас же вышел из вагона. - Я сейчас приду, maman, - прибавил он, обертываясь в дверях. Когда он возвратился через несколько минут, Степан Аркадьич уже разговаривал с графиней о новой певице, а графиня нетерпеливо оглядывалась на дверь, ожидая сына. - Теперь пойдемте, - сказал Вронский, входя. Они вместе вышли. Вронский шел впереди с матерью. Сзади шла Каренина - с братом. У выхода к Вронскому подошел догнавший его начальник станции. - Вы передали моему помощнику двести рублей. Потрудитесь обозначить, кому вы назначаете их? - Вдове, - сказал Вронский, пожимая плечами. - Я не понимаю, о чем спрашивать. - Вы дали? - крикнул сзади Облонский и, прижав руку сестры, прибавил:Очень мило, очень мило! Не правда ли, славный малый? Мое почтение, графиня. И он с сестрой остановились, отыскивая ее девушку. Когда они вышли, карета Вронских уже отъехала. Выходившие люди все еще переговаривались о том, что случилось. - Вот смерть-то ужасная!- сказал какой-то господин, проходя мимо. - Говорят, на два куска. - Я думаю, напротив, самая легкая, мгновенная, - заметил другой. - Как это не примут мер, - говорил третий. Каренина села в карету, и Степан Аркадьич с удивлением увидал, что губы ее дрожат и она с трудом удерживает слезы. - Что с тобой, Анна? - спросил он, когда они отъехали несколько сот сажен. - Дурное предзнаменование, - сказала она. - Какие пустяки!- сказал Степан Аркадьич. - Ты приехала, это главное. Ты не можешь представить себе, как я надеюсь на тебя. - А ты давно знаешь Вронского? - спросила она. - Да. Ты знаешь, мы надеемся, что он женится на Кити. - Да? - тихо сказала Анна. - Ну, теперь давай говорить о тебе, - прибавила она, встряхивая головой, как будто хотела физически отогнать что-то лишнее и мешавшее ей. - Давай говорить о твоих делах.. Я получила твое письмо и вот приехала. - Да, вся надежда на тебя, - сказал Степан Аркадьич. - Ну, расскажи мне все. И Степан Аркадьич стал рассказывать. Подъехав к дому, Облонский высадил сестру, вздохнул, пожал ее руку и отправился в присутствие.. |